ЮЛИЯ ЛАВРЯШИНА

ВОПРОСЫ СЕБЕ

ПЯТЬ ВОПРОСОВ САМОЙ СЕБЕ

1. Почему меня так раздражает выражение «женский роман»?
2. Кстати, есть ли у меня своя тема?
3. Выходит, в литературу приходят, чтобы получать удовольствие?
4. А вообще стоит ли женщинам пробовать себя в литературе?
5. Все ли сбылось из того, о чем я мечтала?

Почему меня так раздражает выражение «женский роман»?
Прежде всего, потому, что не существует такого понятия, как «мужской роман». Есть хорошая и плохая литература, которую читают или не читают в зависимости не от пола, а от развитости вкуса. Когда в издательстве, где выходили мои последние книги, на «Авернском озере» поставили штамп «женский роман», я сочла это оскорблением, потому что никогда не считала женщин категорией слаборазвитых граждан, для которых необходимо создавать специальную литературу. Но мой издатель невозмутимо сказал: «Но это же роман, а ты – женщина. Значит, это «женский роман». К тому же, покупают книги в основном женщины, а им приятно, когда есть адресное обращение».

Опровергнуть можно было только последнее, и я, опираясь на собственный читательский опыт, пыталась доказать, что хорошему, отзывчивому читателю безразлично, кем написана понравившаяся книга – мужчиной или женщиной. И те, и другие могут писать нудно и поверхностно. И те, и другие способны создать в книге эмоциональный поток такой силы, что он поглотит тебя целиком.

Признаюсь, когда мне впервые попалась книга Айрис Мёрдок, я еще не разбиралась в английских именах и решила, что «Черный принц», не входивший в школьную программу, написан мужчиной. Когда я узнала, что автор – женщина, то была потрясена. Многим писателям-мужчинам никогда не создать такое мощное, одновременно философское и увлекательное произведение. Это один из лучших образцов той серьезной литературы, автор которой не заражен вирусом снобизма и не пытается сделать свою книгу максимально непонятной и скучной.

Кстати, если книга становится бестселлером, это еще не значит, что она лишена художественных достоинств. В свое время большими тиражами расходились книги Хемингуэя, Апдайка, Набокова. А вспомните гигантские тиражи советских времен? Разве плохих авторов издавали? Астафьев, Распутин, Думбадзе, Искандер…

Если книга интересна многим людям, среди которых представители разных сословий, то это значит лишь то, что автор сумел для каждого найти нечто особенное и, вместе с тем, общее для всех, важное человеку вообще. Меня это волнует по-настоящему, потому что моя последняя книга «Просто вспомни обо мне…» стала одной из возглавивших список бестселлеров Сибири.

К сожалению, сегодняшние издатели, видимо, считают, что в России уже вымерли те, кто способен прочитать что-то сложнее букваря. В Москве мне так и говорили, что, мол, мы-то в восторге, вот это – настоящая литература, но читателям нужно что-нибудь более простое. Примитивное. Сказывается отсутствие обратной связи с читателями, в чем виноваты последние: похоже, никто уже не пишет писем ни в издательства, ни самим авторам. Или же пишут как раз те, кто предпочитает облегченное чтиво.

У меня самой тоже достаточно ограниченная связь с читателями – это те люди, которые живут в Кемерово, и с кем мы знакомы или встречаемся на моих выступлениях. Но если судить по этой выборке, то сегодня, как и во все века, от книги ждут не того, чтоб она легко влетела в голову, и еще легче вылетела, а чтобы она вошла прямо в душу. (Кстати, все они протестуют против штампа «женский роман» на моих книгах).

Сопереживание – великая вещь. Оно отвлекает и от собственных бед, и восполняет пустоту, свободную даже от этих бед. Я рада, что в моих героев влюбляются, что с ними вместе плачут и радуются. Это здорово уже потому, что жизнь наша зачастую однообразна в своей суете, а хорошая книга дарит ту полноту ощущений, насыщенность эмоций которых не достает человеку. Но в которых он не перестает нуждаться, чтобы чувствовать себя живым.

Может быть, женщина действительно острее переживает эту нехватку сильных чувств, которые не заменишь скандалами в очередях и жалобами на зарплату. Хотя среди моих читателей всегда было достаточно мужчин. Это, видимо, те, у кого еще не атрофировалась душа. Не буду отрицать, что существуют сугубо «мужские» темы. Например, рыбалка, о которой уже две книги написал кемеровский прозаик Виктор Арнаутов. Не думаю, что среди его читателей большой процент женщин. Но есть темы, которые одинаково интересны всем, вне зависимости от пола. Например, человеческая душа.

Кстати, есть ли у меня своя тема?
Не стоит напоминать, что свобода – необходимое условие для творчества. Свобода внутренняя особенно. В том числе, и свобода от предательски засевшего в памяти «курица не птица…» Лишь культура автора, его представления о морали могут и должны рождать определенные ограничения. Но только не установленные неизвестно кем правила, вроде того, что книга обязательно должна относиться к определенному жанру. Мне всегда было тесно внутри одного жанра и скучно идти по указанной тропинке. Уже в первых рассказах я беззастенчиво все смешивала, создавая некую эклектику, в чем меня упрекали бесчисленное число раз.

То же самое я могу сказать и о теме. Когда пишешь книгу, в нее входит все, что тебя волнует в это время, то о чем ты думаешь. Как можно несколько месяцев думать на одну тему? Когда одной читательнице, спросившей, о чем «Гринвичский меридиан», за меня ответили: «О любви», я невольно поежилась. Но спорить не стала, потому что писала и о любви в том числе. Спустя несколько дней мы снова встретились, и она сказала: «Говорили, что это о любви, а ведь это обо всем, что есть в мире, и обо всем, что есть в нас».

Лишь один раз я согласилась с формулировкой моей темы, когда прозвучало: «Это тема интересной человеческой личности». И это действительно так, ведь мои герои люди незаурядные, очень непростые. Наверное, поэтому с ними и случаются невероятные истории, и они свободно перемещаются из реальности в мир иллюзий. И я вместе с ними. Это безумно увлекательно, и я молю Бога о том, чтоб Он не перекрыл мне источник вдохновения. Мне кажется, я только так и могу жить – в двух мирах одновременно.

Выходит, в литературу приходят, чтобы получать удовольствие?
И да, и нет. Мало с чем по остроте может сравниться тот восторг, который испытываешь, когда пишется так, как хотелось, когда все получается. Сколько раз было так, что жизнь моих героев меня саму захватывала до того, что сердце колотилось и замирало то от любви к ним, то от сострадания. Но человеку, занимающемуся творчеством, надо быть готовым и к приступам жуткого самобичевания, и к состоянию депрессии, в которое погружаешься после каждого отказа издательства, после обидных рецензий.

Женщине в этом отношении, наверное, еще сложнее, особенно если у нее есть дети, для которых мама должна быть светом и радостью вне зависимости от того, как обстоят ее литературные дела. И приходится развивать силу воли, чтобы не поддаваться унынию, и не отравлять жизнь своей семье. Вместе с тем, семья – это стимул держать себя в руках, не позволять себе сдаться, ведь твои дети (от этого никуда не денешься!) берут с тебя пример. И жизнестойкости в том числе.

Для меня никогда не стоял вопрос выбора между семьей и литературой, хотя многие женщины творческих профессий предпочитают одиночество. Но я не считала нужным лишать себя такой радости и всегда подозревала, что во мне, как в любом человеке, запас сил велик настолько, что позволит создать полноценную жизнь. Так и получилось.

Я хотела быть писателем с самого детства и чувствовала, что меня ждет незаурядная жизнь. Но понадобилось много лет, чтобы я поверила в то, что могу добавить к портрету этого мира хотя бы один штрих… Когда я еще только подступалась к литературе, много размышляла о том, почему книги с увлекательным сюжетом чаще всего не глубоки и плохо написаны. А вещи, интересные в философском плане и изящно написанные, зачастую скучны до того, что начинаешь засыпать уже на десятой странице. Мне всегда хотелось написать книгу умную и интересную, такую, чтобы читалась на одном дыхании. Живую настолько, что ее герои будут восприниматься, как реальные люди.

Один знакомый журналист сказал: «Журналист рассказывает, а писатель показывает». Это тоже важно для меня: создать маленький мир, зримый и полный запахов, звуков, теней. Вроде бы, что-то удается… По крайней мере, мне самой трудно поверить в то, что тех людей, о которых я пишу, нет на этом свете. Может, они живут в своем параллельном мире, а мне позволено увидеть их?

Я никогда не стремилась описывать то, что происходит за окном – это каждый и сам видит. Простите за самоцитату, но «лишь пропущенный сквозь волшебную призму воображения и чистилище сердца, реализм достоин войти в искусство». Все рассказанные мной истории – лишь игра воображения, но существующее вокруг меня так или иначе входит в книги, чтобы стать тем фундаментом, на котором вознесется сооружение фантазии.

И это путешествие в несуществующий мир увлекает не только меня, раз мои книги продаются и, насколько я знаю, читаются в библиотеках. Выходит, литература доставляет радость не мне одной.

А вообще стоит ли женщинам пробовать себя в литературе?
Уже достаточно много и серьезного, и гадкого написано о том, почему среди классиков литературы одни мужчины, и нет смысла вновь ссылаться на вековую разницу социальных условий. Считается, что теперь их нет, хотя по-прежнему в любой профессии женщине куда сложнее устроиться на работу. Что уж вообще говорить, если даже в стране такого уродливо продвинутого феминизма, как США, женщина не только никогда не становилась Президентом (хотя американские мужчины, бывшие на этом посту в последнее время, не выглядят интеллектуалами), но и в их желанном для миллионов Голливуде актрисы традиционно получают меньший гонорар, чем актеры. И только единицам удалось прорваться на этот мужской уровень зарплаты.

Тем, кто занимается не сугубо женским делом (не только литературой), постоянно приходится слышать снисходительное: «Неплохо для женщины…» То есть, само собой подразумевается, что вообще-то женщина – существо низшее, но вот гляди-ка! на что-то, оказывается, способна. При этом высшей похвалой считается то, что я не раз слышала в свой адрес: «Ты пишешь по-мужски». Не хорошо, а именно по-мужски. Как это сочетается с ярлыком «женский роман» понять довольно трудно. Видимо, в этом есть своя, мужская, логика, которая оправдывает и полупрезрительное отношение неудавшихся писателей-мужчин к самым талантливым пишущим женщинам. Сейчас последних становится все большее, и громкие имена Славниковой, Рубиной, Щербаковой уже известнее многих имен авторов другого пола.

Выскажу спорную мысль: творчество как таковое больше присуще именно женщине. Ведь оно сродни материнству – книгу, как и ребенка, вынашиваешь долго, тяжело и радостно. А родив в муках и упившись восторгом, ощущаешь опустошение. Она вышла в свет. Ее больше нет в тебе. Но каждую любишь и страдаешь, когда кто-то вымещает на ней собственную обиду на неудавшуюся литературную судьбу.

С другой стороны, любой автор, если он не собирается создать нечто ущербное, в момент творчества должен ощущать в себе присутствие обоих полов. Если б это было не так, не родились бы ни Анна Каренина, ни мадам Бовари. Начинающий писатель обязан сознавать, что обрекает себя на множественное разделение своей личности. При чем каждая из этих частей ищет себя и страдает в полную силу, а не как кусочек человека.

Между прочим, в одной из рецензий меня подозревали, что на самом деле я – мужчина (об этом «Кузнецкий край» уже писал), лишь на том основании, что мой герой в «Авернском озере» выписан с любовью, а это, мол, не характерно для женщины. Меня всерьез пугает та скрытая война полов, которая прорывается и на телевидение и в прессу, и в которой не может быть победителей. Честное слово, так глупо доказывать, что ты лучше лишь на том основании, что ты – мужчина, или наоборот – женщина! Все мы – личности, и отвечать будем за то, что доброго сделали этому миру, а не за то, какими половыми признаками обладали.

Все чаще у меня возникает подозрение, что те мужчины, которые пытаются доказать мне, что «не бабское это дело книжки писать», находятся на грани отчаяния от собственного творческого бессилия. Я понимаю, что многих раздражаю тем, что у меня пишутся и издаются книги, что мне, может быть, единственной из кузбасских писателей, платят гонорары, что все тиражи исчезают с прилавков так быстро, что я сама не успеваю запастись. За все это мне мстят злословием. И мне искренне жаль этих людей, ведь они несчастны. Только разве уничижение другого человека - это достойный способ утешиться?

Справедливости ради надо сказать, что встречается немало и женщин, не способных признать талант в человеке, если он – не мужчина. Что это? Въевшийся в душу комплекс неполноценности?

Все ли сбылось из того, о чем я мечтала?
Мы невольно измеряем свою жизнь знаковыми датами: возраст Христа… пушкинский срок… Я как раз добралась до очередной вехи. Так с чем я пришла к ней?

Перебираю свои сокровища и выясняется, что я безумно богата, хотя у меня никогда в жизни не было ни бриллиантов, ни автомобиля, ни дачи. Я не бывала за границей, у меня нет норкового манто. Но ведь я и не просила у Бога всего этого! Может, только повидать мир хотелось…

Но мечтала я о счастливой семье и хотела заниматься любимым делом. Таким, о котором не стыдно будет рассказать Богу, когда придет пора. Все это есть у меня. Все это я выстрадала и создала. Не в одиночку, конечно. Я из тех людей, которым ради самих себя лень и пальцем шевельнуть, но вот, когда есть человек, которому это нужно…

Мой муж стал первым человеком, поверившим в меня, и не твердившим то, что я слышала все свое детство: «Ты – самая обычная. Не хватай звезд с неба». Когда Артур смог и меня заразить своей верой, у меня все стало получаться. Это очень важно для того, чтобы состояться в любом деле: кто-то должен ждать твоего следующего шага и напоминать, что ты не смеешь опускать руки, когда кажется, что все рушится. Иначе Бог разочаруется в тебе, и на этом все действительно кончится.

Надеюсь, мне удается стать личностью, имеющей право воспитывать детей и способной заинтересовать их. Прекрасно, когда женщина находит себя в том, чтобы полностью посвятить свою жизнь семье, только при этом нельзя забывать об опасности потерять свою индивидуальность, растворяясь в других. Нужно хотя бы на шаг опережать своих детей, если вы не хотите, чтоб им стало скучно с вами.